БУМАЖНЫй НОМЕР 

 

Свобода, равенство, трафик

01.11.2001
Борис Значков


 
 

Лет двадцать назад одной из безотказных тем для светских разговоров в образованном обществе было пагубное влияние прогресса на человеческие отношения. Дескать, писем никто уже не пишет, их вытеснил эфемерный, ни к чему не обязывающий, часто бессодержательный телефонный звонок; гибнет целый пласт изящной словесности с тысячелетней историей - эпистолярная культура, и вообще - куда мы катимся?.. Сегодня, когда благодаря электронной почте древнее искусство «письменной беседы» не только приобрело небывалую популярность, но и на наших глазах заново формирует свой канон, даже стыдно вспоминать все эти благоглупости. Однако и забыть тоже не удается: нет-нет - да и прочтешь где-нибудь плач по живому человеческому голосу в трубке, вытесняемому бездушным е-мэйлом.

Протест против любых радикальных изменений материальных носителей слова, видимо, в природе человека. У нас нет прямых свидетельств тому, как человечество встретило письменность - первую «революцию носителей», сделавшую эфемерное слово долгоживущим и даровавшую ему некоторую автономию от автора. Но мы знаем, что, по крайней мере, одна великая цивилизация - кельтская - сознательно отказалась от письменности. Отказалась именно потому, что сочла слово, отделившееся от человека, утратившее интонацию, тембр и связь с дыханием, - мертвым.

И ведь ничего не скажешь: письменное слово в самом деле лишено некоторых выразительных средств, присущих слову устному, так что изрядная доля правды в рассуждениях кельтов была. Как была она и в протестах против книгопечатания, лишившего слово последнего материального следа авторской индивидуальности - почерка - и превратившего книгу из уникального произведения искусства в неограниченно тиражируемый продукт. В оправдание этих «варварских» перемен можно сказать разве только то, что письменная речь не убила устную (и даже не отняла у нее такие специфические функции, как художественное творчество и передача из поколения в поколение более или менее «устойчивых» текстов - вспомните хотя бы детские песенки или матерные частушки), а печатная - рукописную. Надо думать, и нынешние иеремиады о компьютерах и Интернете, безжалостно убивающих старую добрую книжную культуру, - явное преувеличение. Как бы ни совершенствовались электронные носители слова, ни книги, ни рукописные дневники и письма, ни устная речь никуда из нашей жизни не денутся. А потому интереснее поговорить не о том, что теряет, а о том, что обретает слово с переселением в Интернет.

Прежде всего - невиданную доселе свободу. Я говорю не о цензуре - хотя при определенном уровне развития Сети споры о полезности или пагубности этого института становятся уже сугубо академическими. Однако между автором и аудиторией - реальной или потенциальной - и помимо цензуры хватает посредников. (Здесь и далее я буду говорить преимущественно о словесном творчестве - не только потому, что лучше его знаю, но и потому, что именно его отношения с Сетью вызывают больше всего подозрений. Однако все сказанное в принципе справедливо и для прочих форм культуры, хоть в какой-то степени пригодных к представлению в электронном виде.) Для того чтобы сочинение автора стало доступным читателю, нужно, чтоб его принял к публикации какой-нибудь журнал (только самые известные и популярные писатели могут позволить себе публиковать новую вещь сразу отдельной книгой). А значит, решение о публикации принимает некое третье лицо - редактор. (Их обычно бывает несколько, причем вещь, принятую главой отдела, может отклонить заместитель главного или сам главный, а вот того, что отверг завотделом, вышестоящие редакторы, скорее всего, и не увидят.) Журнал, впрочем, тоже не напрямую связан с читателем - между ними стоят распространительские агентства и библиотеки. Разумеется, на судьбу разовой публикации они практически не влияют (хотя мне известен случай, когда некая детская библиотека не только отказалась от подписки на популярную газету после первого же появления в ней матерного вкладыша, но и попыталась инициировать уголовное преследование редакции), но в долгосрочной перспективе - это еще один фильтр. Далее журнальная публикация должна «получить хорошую прессу» (добавляем еще одну инстанцию - критиков), и тогда автор может идти в издательство (плюсуем его редакторов) и заключать договор на выпуск книги. Если, конечно, не встанет на дыбы отдел сбыта издательства (загибаем еще один палец), сильно подозревающий, что книжным магазинам (господи, еще и они!) новинку всучить не удастся…

Разумеется, я далек от того, чтобы подозревать всех этих уважаемых людей, занятых высококвалифицированным и общественно полезным трудом, в заговоре против свободы творчества. Более того, я точно знаю, что сегодня высший критерий (все прочие работают только как ограничения, а не как конечная цель) для них - запросы читателя. Однако на каждой из вышеописанных ступеней читательская воля (в явном виде, заметим, не сформулированная - формулируют ее сами же «трансляторы») в той или иной мере фильтруется. А поскольку фильтры расположены последовательно, вносимые ими искажения суммируются, как в игре в «испорченный телефон». История книжного дела переполнена сюжетами о том, как никто не хотел печатать будущего властителя дум, - хотя нам известны только те случаи, которые в конце концов завершились счастливо. Можно лишь гадать, сколько потенциальных бестселлеров так и не дошло до читательского суда. И уж, во всяком случае, одна аберрация остается для такого механизма систематической: под «читателем» в ней всегда подразумевается читатель массовый. Чем разветвленнее система посредников, тем больше должна быть та минимальная группа читателей, интересы которой система еще способна учесть.

Конечно, традиционная культура породила механизмы, в той или иной степени преодолевающие или компенсирующие эти искажения. Точно так же, как парусный флот создал невероятно изощренную систему снастей и приемов, позволяющую плыть в нужном направлении даже при встречном ветре. А потом появился пароход, способный двигаться куда угодно при любом ветре и даже в отсутствие такового. В нашем случае роль парохода сыграла Сеть, в которой между автором и читателем просто никого нет (точнее - может не быть). Кому-то покажется, что это порождает новые проблемы (например, как читателю в первый раз найти «своего» автора и т. д.), но они не менее остро стояли и в старой культурной модели: точно так же читатели ориентировались на уже известные имена, на мнение авторитетных людей - или просто читали все, что относится к такому-то жанру или такой-то теме.

Сегодня речь идет не о том, чтобы отвратить любителей «чтива» от словесной жвачки, а о том, чтобы хоть как-то защитить интересы читателей с иными вкусами. И вот эта-то проблема «литературы для немногих» в Сети решается сама собой: всякое сочинение попадает только к тому, кого оно интересует, и даже если таких наберется во всем мире человек пять, у них будет возможность его прочесть. Сеть пошла дальше пресловутого гамбургского счета, на деле уравняв между собой всех писателей и каждого из них - с его читателем. Кому есть что сказать - вывесил текст, кому есть дело до сказанного - прочел. А то и мнение свое тут же вывесил.

Кстати, такая взаимная свобода может решить еще одну проблему. В последнее время наша культура чрезвычайно склонна замыкаться в неких кружках, не демонстрирующих себя внешнему миру. Как-то не принято у нас раскрывать себя перед «чужими» (кто не верит, пусть вспомнит, как комично и подозрительно выглядят нарушители этого правила - ну хотя бы гербалайфисты или мормонские проповедники). А в результате получается то, что Екатерина Карсанова в «Московских новостях» метко назвала «эффектом многожильного кабеля». В самом деле, похоже: внутри каждой жилки гуляют причудливые волны потенциалов, несутся мириады электронов - словом, жизнь кипит. А сдвинься на миллиметр в сторону - и ни по каким признакам не догадаешься, что все это происходит рядом с тобой. Именно в такое положение попадают новички, понятия не имеющие, что в соседнем доме происходит то, что могло бы стать для них делом жизни. (Одна активистка московского КСП рассказывала мне, что до того, как случайно попала в клуб, она ходила по своим делам в дом культуры, где он тогда базировался, слышала за стеной любимые песни и так ни разу и не решилась переступить порог: «Как это я вломлюсь к незнакомым людям?») Сеть предлагает удобный выход: создатель сайта или автор вывешенного там текста не чувствует себя настырным проповедником - он же ни к кому не пристает и не претендует ни на чье внимание. Точно так же посетитель сайта не ощущает себя нежеланным гостем - он же сидит у себя дома и ни в какой «чужой монастырь» не вторгается.

Хотелось бы еще сказать о влиянии Сети не на механизмы бытования культуры, а на сами художественные феномены. Я уже упоминал новый канон и выразительные средства (смайлики и т. п.) эпистолярного жанра, порожденные электронной почтой. Нет сомнений, что возможности, открываемые технологией гипертекста, вскоре изменят поэтику современной прозы. Однако, как известно, нельзя объять необъятное. Так что придется продолжить этот разговор как-нибудь в другой раз.


Истории из истории

Все ли знают, почему разделителем имени и домена в адресе электронной почты служит диакритический знак @ - «коммерческое at», он же «коммерческая альфа», он же «собака» или «лягушка»? В 1971-72-м годах Рэй Томлинсон (Ray Tomlinson), сотрудник компании BBN, написал первую почтовую программу для сети. Тогда повсеместно для «общения» с компьютерами в качестве входной консоли применяли телетайпы. На модели, которой пользовался Томлинсон, знак @ использовался для обозначения предлога at (подобно тому, как & - амперсанд, «коммерческое и», часто используется для замены частицы and). То есть запись «vasya@mail.ru» переводится просто как «Вася в домене mail.ru» или, по-русски, «Вася с mail.ru» - нечто вроде «Санька с Шаболовки»…

А день рождения смайлика можно отметить в День космонавтики. 12 апреля 1979 года Кевин Маккензи (Kevin MacKenzie) опубликовал открытое письмо с предложением включать в сухой электронный текст некоторые комбинации знаков препинания и спецсимволов с целью отражения элементарных эмоций. Первой комбинацией, которую он предложил, была :-), отражение улыбки (вот почему эти знаки называют смайликами - от английского smile, «улыбка»). А всего знатокам известно более семисот смайликов, в их числе - даже анимированные (с коллекцией можно ознакомиться, например, на www.pop.at/smileys).

Юрий Ревич


Не выходя из дома

Важнейший аспект взаимоотношений человечества с новой информационной реальностью, кроме отраженных в статье Бориса Значкова, заключается в том, что Интернет стал громадным справочным ресурсом, обладающим уникальными потребительскими качествами. Причем если для широкой публики это в основном оперативная поставка новостей, то для специалистов - качественный скачок в способах доступа к источникам информации.

Приведу пример из гуманитарной области: представьте, что вам понадобилось сравнить переводы Корана, выполненные Крачковским и Османовым, друг с другом и с оригиналом на арабском языке или, допустим, найти цитату в оригинальном тексте «Повести временных лет» или в «Житие протопопа Аввакума». Раньше пришлось бы тащиться в библиотеку, да не в любую, а в крупную, а в крупных библиотеках книги, как правило, нужно предварительно заказывать… Сейчас все можно сделать, находясь в любой географической точке, оборудованной телефоном, не вставая с кресла, и максимум за пять минут.

То же относится и к технической информации. Помню, как мучался лет десять назад в поисках справочных данных по электронным компонентам - и отечественным, и импортным. Сейчас исчерпывающие сведения практически о любом компоненте можно извлечь из Интернета за те же пять минут. Сеть в такой степени повышает эффективность труда исследователей и разработчиков, что, пожалуй, можно говорить о революции даже более значительной, чем собственно использование компьютера, особенно - в гуманитарных областях.

Юрий Ревич


Гиперссылки

Важнейшей особенностью электронных публикаций в сравнении с обычными является чрезвычайная легкость навигации по тексту с помощью гипертекстовых ссылок. Аналоги гипертекста в «бумажном» мире найти нетрудно - вспомните хотя бы Библию или Талмуд, обильно снабженные перекрестными ссылками. Между прочим, в оригинальном тексте Библии текст не делится на стихи и тем более не содержит ссылок - эта огромная работа (только в Новом завете более восьми тысяч «гипертекстовых узлов») проделана позже учеными-богословами.

Появление в компьютерную эру удобного инструмента для построения гиперссылок в виде HTML-тегов облегчило всего лишь техническую часть работы авторов, а выявление смысловых связей так и осталось делом неформализуемым, автоматизации неподвластным, и в этом смысле оно мало чем отличается от работы, которую выполняли богословы в средние века. Тем не менее, пионеры-изобретатели компьютерного гипертекста - В. Буш, Д. Энгельбарт, Т. Нельсон - рассматривали этот инструмент не просто как техническое средство для удобства представления информации, а придерживались более широкого взгляда на гипертекст - как на путь к максимально тесному взаимодействию человека с компьютером.

Юрий Ревич